Роман двух столиц.

[N.K.V.D.]

Автор: Гость
Бета: вроде есть
Персонажи: Санкт-Петербург/Москва
Статист: “Красная Стрела” в качестве почтальона.
Рейтинг: общий
Жанры: Драма, Быт

Одиннадцать ночи. Белесое небо с мазками фиолетового походит на черничное мороженое. Я брожу по набережной и гляжу в темные воды Невы. Небо отражается в ее зеркале рваными пятнами. Я касаюсь пальцами глянцевитой поверхности и, кувыркнувшись, обрушиваюсь в воду. Без шума, без всплеска.

Я – это Питер. Мне триста лет. Я – Санкт-Петербург.

Понежившись в воде – давнее, еще юношеское наслаждение, - я оказываюсь у молодого дуба – преемника дуба Петра. Если я не брожу по городу или не купаюсь, значит, я здесь, за оградой, в уголке прошлого.

Здесь спрятано единственное, что дорого мне: фотография. Вернее, копия. Однажды ночью я снял копию с фотографии одного туриста – это потребовало много осторожности. Сторож типографии до сих пор считает, что видел нечистую силу. Но я не нечистая сила. Я – дух города.

Итак, фотография. Черно-белая. Но мне достаточно и этого. Мне достаточно одного вида этих куполов, стройного силуэта Спасской башни, елей в тени стен… Белокаменная, златоглавая. Моя Москва. Meine Moskauchen.
***
Без десяти полночь я у вокзала. Попутно заглянул в типографию, стащил забытый кем-то номер «Ведомостей». Я молод, но консервативен, да. За ухом у меня карандаш.

Kann ich dir ueber meine Liebe erzaehlen?

Я жалею, что привязан здесь.

Машу серьезной «Красной Стреле» и в один прыжок оказываюсь рядом с нею. Поезд ждет. У меня пять минут.
Быстро записываю на полях ее имя, ниже – свое. И соединяю железной дорогой. Это не все.
Трехсотлетний мальчишка. К почти тысячелетней девушке. Это смешно. Это просто смешно. Я отворачиваюсь, зажмуриваюсь (к Медному всаднику!), едва поднимаю взгляд на взметнувшегося передо мной коня. Он готов поразить меня ударом, отбросить с позором. В один миг. Словно я не дух, словно я беспомощен, как вчера родился.

Мне стыдно ждать ответа, отец.
***
Восемь утра. Сегодня солнечно.

Мне скучно одному, написал я ей – и едва удержался, чтобы не дописать: ohne dich. Я подслушал это в чьих-то наушниках, это была немецкая песня. Современная. Нелепо, она славянка, древнерусская. Зачем я пишу ей так?

Ich verstehe nichts.
Брожу сегодня у магазинов. Дует ветер, верно, с залива. Захожу куда-то. Смотрю на фраки, вечерние платья. Я подумал: как странно. Ей бы это не пошло. Классика, девятнадцатый век, оркестр. Куда ярче я представляю ее себе в хороводе, у ног языческих богов.

Десять часов. Белая ночь. Возвращаюсь к дубу и долго сижу у его юных корней, глядя на фотографию.
Я хочу увидеть ее.
***
«Красная стрела»:

Она думает о Питере. Это ясно. Она хмурится и улыбается. Насмешница. Выглядит смешно: длинные русые волосы, легкие, как паутинка, заплетенные шелковой алой лентой; белая туника с широкими рукавами (хлопок) с древнерусским узором, рваные джинсы, босая. Вот она, схватив «Ведомости», убегает, залитая солнцем, златоглавая. Смеется, хлещет приезжих рукавами по лицу. Ей хорошо.

Mir ist langweilig одному, написал он. Питер – zu Москва.

От ее смеха в небе сталкиваются облака. Все еще смеясь, она возвращается.
Я люблю, когда кто-то ищет меня, чтобы не скучать, сказала она.
Она оглядывается. Ее глаза (голубые) блестят, озоруют. И вдруг Москва садится передо мною на рельсы и принимается складывать самолетик. Я фыркаю, забывшись. Машинист в кабине вздрагивает. Москва звонко смеется.

Потом она исчезает и тут же возвращается. Самолетик у нее в руках. Она цепляет его за фуражку проводнику – он, конечно, ничего не заметит. Странная девчонка.
Потом, заслонив солнце, высекает сильный ветер, хохоча. От него чуть колышутся занавески в моих приоткрытых окнах. Люди недоуменно взглядывают в ясное небо.
А Москва пропадает. И вместе с нею пропадает ветер.

Я могу поклясться, что в ветре был слышен ее голос: mein Piter…
***
Без двадцати двенадцать.
От Всадника к дубу. От дуба – к Неве. От Невы – к Зимнему дворцу. От Зимнего дворца – на Московскую площадь.

Здесь мне хорошо. Мне даже чудится ее облик в холодном воздухе. Но она ускользает, ускользает… Я не могу ухватить ее, она словно туман над Финским заливом, словно тающий снег.

Я не хочу отправлять тебе «Ведомости». Я хочу сам приехать к тебе. Окунуться в тебя, в твои улицы, в твои шумы…

Гудок.
Я бросаюсь к «Красной стреле». Она, кажется, смеется.
Машинист, ругаясь, вылезает из кабины.

- Гудит всю дорогу, как живая… - слышу я и тоже усмехаюсь.
«Красная стрела» подмигивает мне. Я чувствую где-то рядом Москву. Моск-ву… имя сладкое, как черничное мороженое…

***
Под дубом я разворачиваю самолетик.

Mir ist langweilig одному. Питер – zu Москва.
Если бы я был живым человеком, стук моего сердца походил бы сейчас на бег петровской конницы.

Ниже моего послания она коснулась газеты губами, и там, где стояли строки ничего не значащих политических строк, розовел поцелуй – легкий, воздушный, как дуновение ветерка.

Ich froh! Москва zu Питер.
Ты плохо знаешь немецкий, Москва!
***

Под утро я сижу у Невы и болтаю ногами. Как ребенок. Трехсотлетний мальчишка. Отправил уже десяток «Ведомостей» - und ich bin froh. Сторож уволился. Он – единственный, кто не froh.
Впрочем, нет.
За моей спиной слышатся тяжелые шаги. Медный всадник. Я ежусь и вспоминаю поцелуй.
- Ты был построен наперекор стихиям, Санкт-Петербург, - сурово говорит Петр.
- Я знаю, - безмятежно отвечаю я и бросаю в воду какой-то камешек.
Петр молчит.
Да, любовь – тоже стихия, и я ей поддался.
Но ведь это не наводнение.


Примечания:
Meine Moskauchen - моя Москва (ласково)
Kann ich dir ueber meine Liebe erzaehlen? - Могу ли я рассказать тебе о своей любви?
ohne dich - без тебя
Питер – zu Москва - Питер - к Москве
Ich verstehe nichts. - Я ничего не понимаю.
Ich froh! - дословно: "Я рада!", но допущена грамматическая ошибка. Правильно - ich bin froh.
froh - рад

@темы: Столицы субъектов, Фанфикшн, Города России

Comments

[Айрин, Серая Ведьма]

Замечательно... Спасибо Вам.